Мама

«Русскими немцами» называют их и здесь, и там, в Германии, куда уехать в советские времена было большой проблемой, а потом стало намного проще. Тогда поехали многие - а приехав туда, остались «русскими». Причем по собственной воле, - вот что интересно.
Почему уезжают?
На самом деле желание поселиться «на родине предков» играет едва ли не последнюю роль. И огромное большинство и уезжающих сейчас, и давно уехавших родиной продолжают считать Россию. Почему же тогда уезжали? По причинам самым разным. Исторически людям было на что обижаться, чего стоят одни только «трудовые армии» во время войны. Попадал человек куда-нибудь на Колыму - только за национальность. А невозможность учиться на родном языке? А религиозные гонения? А нищенская зарплата в колхозах? «Там», в Германии, все, конечно же, должно было стать по-другому. Говорили, что все репрессированные и даже их родственники получают в Германии большие пенсии, что старикам обеспечена спокойная старость, молодым - работа и достаток...
Были среди уезжающих и те, кто ехал не по своей воле. Вот вам пример: в одной из немецких деревень решил уехать дедушка 75 лет. Не просто уехать - забрать с собой всю немаленькую семью, то есть человек восемь детей, давно, естественно, вышедших из детского возраста, имеющих собственные семьи. Слово отца - закон, и вот уже в деревне вздыхают: один уезжает, полдеревни плачет горючими слезами. Разбиваются семьи, расстроены родственники - впрочем, впоследствии все они рано или поздно тоже уедут - к детям, родителям, братьям или сестрам. Так в конце 80-х за пару лет пустели целые деревни, и процесс этот был необратим. Даже при том, что в Германии все было не совсем так, как ожидалось, или даже - совсем не так.
Другие правила
Все эмигранты «со стажем» (15 и более лет) единодушно говорят: раньше было лучше. В том смысле, что Германия о приезжих немцах больше заботилась. В лагере для переселенцев, куда попадали те, у кого нет родственников в Германии, приехавших обучали языку. Давали жилье - небольшую, по германским меркам, квартиру, помогали с работой. Другое дело, что работа здесь и работа там, это, как в Одессе говорят, «две большие разницы». Один из наших эмигрантов, работавший механиком в колхозе, в Германии устроился на склад грузчиком. Поработал некоторое время, а затем - с кем не бывает - приболел немного, надо к врачу сходить. Нет, немецкий работодатель не зверь какой - отпустил, спросив предварительно, когда работник вернется. Но вот когда наш грузчик опоздал на 5 (пять!) минут, ему вежливо, но твердо заявили: «Еще одно опоздание, герр М., и можете больше не приходить!» Такая вот трудовая дисциплина.
Не только работа, но и жизнь в Германии другая. Анекдот есть: «Иван, знаешь, у нас в Мюнхене 46 сортов колбасы!» - «А-А-А!» - «Ты что, Иван?» - «Да представил себе колбасу 46-го сорта!». И ведь правда. Колбасы много. Что там сорок шесть - сортов двести, если не больше, а вот есть, по мнению наших (авторитетное, между прочим, мнение людей, выросших на деревенской пище), можно два, или три. Рассказывают, что наши россияне однажды от жизни такой решили купить поросенка, да и поесть по-человечески. Зарезали, потом надо щетину опалить, а паяльной лампы нет. В Германии, говорят, вообще такой штуки нет, ни в одном магазине! Пришлось вспомнить дедовский способ - обложить соломой. Смотреть, как «русские» готовят поросенка сбежались все соседи. Кстати о них, соседях...
Нас не любят?
Наших в Германии особо-то никогда не любили. Но раньше - как, опять же, говорят эмигранты со стажем - было лучше. Например, в 70-е один из баптистских проповедников, Петр К., оказавшийся в Германии не по доброй воле, работал на заводе. И, что ни день, слышал от одного сослуживца: «Ах, мол, ты глупый русский немец!». По свойственной россиянам терпеливости, Петр молча сносил все это лет пять - и лишь однажды имел неосторожность процитировать коллегу при начальстве. После чего должен был лично обивать пороги этого самого начальства, усиленно прося не увольнять (!) своего обидчика. Однако то было давно, теперь же наших не любят вполне открыто. Иные наши эмигранты в сердцах говорят, что немцы (коренные немцы) готовы терпеть эмигрантов из Турции, Югославии, Китая - но не из России! И дело тут не в особой нелюбви к России, а просто... в деньгах.
В Германии кое-кто очень и очень любит «русских немцев» - это работодатели, в особенности те, кому требуются квалифицированные работники. Программисты из России, например, очень в Германии нужны: профессионалы они отличные, денег много не просят (и это еще мягко сказано: только русский программист согласится работать за 2000 долларов в месяц, немецкий - так просто посмеется), прав своих не знают и узнать не стремятся - ну, идеальные же работники! А потому они занимают места программистов немецких. Или взять банки германские: кого охотнее всего кредитуют? Немцев из России, причем особой популярностью среди банкиров пользуются верующие немцы - баптисты и менониты. Потому что отдадут, даже если голодать придется. Им особенно охотно дают денег на строительство, а потом служащие банка с восхищением ходят смотреть, как «менонит из России» сам (невероятное дело!), никого не нанимая, строит себе дом. Немцу трудно понять, какое удовольствие получает человек, привыкший строить из уворованных в колхозе кирпичей и вообще из чего попало, от работы, скажем, с гипсокартоном. Как реагируют на все это немцы западные? Да уж понятно, как.
Одиночество
Наших не любят, или, скажем, недолюбливают, а что же они? Расстроены? Пожалуй, что нет. Ушло время, когда «русские немцы» должны были волей-неволей адаптироваться в германском обществе. Теперь это не так уж обязательно. Можно говорить дома по-русски - и говорят, причем сохраняют русский язык так же упорно, как когда-то сохраняли немецкий в России! Что до немецкого - его знают, конечно, работать-то надо. А вот отдыхать предпочитают все же в кругу своих, будь то в небольшом городке, где наши стараются поселиться рядом, или в большом городе, где тоже земляки друг с другом держат связь. Например, в Германии более ста клубов самодеятельной песни - русских, естественно.
О России они вспоминают часто, тепло. Правда, давно уехавшие уже не все помнят. Например, моя двоюродная тетя, покинувшая Россию лет 15 назад, как выяснилось в одном нашем с ней телефонном разговоре, уже с трудом помнит, что такое снег и тем более - мороз. А ведь всю жизнь почти в Сибири прожила. Но, в общем, не в снеге дело - ностальгия есть ностальгия. Правда, никакая ностальгия не заставит большинство из них - вернуться. Одно семейство так-то вернулось в родную деревню. Потопили с месяц печку, побегали за удобствами на улицу... и обратно уехали. К хорошему быстро привыкаешь. И, в конце концов, какая разница - Россия, Германия ли. Главное - везде оставаться собой, разве не так?
Наталья Морозова

Опубликовано в журнале «Территория согласия» № 1'2004 (№ 3)
НЕМЕЦКИЕ МЕСТА
Почти всем известно, что вроде бы где-то в районе городского сада была когда-то лютеранская кирха. Значительно менее известно, что эта часть Лагерного сада когда-то именовалась «немецким местом» - одним из многих.
Немцы-лютеране стали появляться в Томске века с XVIII-го. К примеру, при Петре I немцев, как правило, людей небогатых, не обремененных ни происхождением, ни связями и согласных на любую работу, активно нанимали на русскую службу. Да и позже немцы прибывали в Россию - при Екатерине II, например. Приезжали немцы - как правило, государственные служащие - и в Сибирь.
Название части городского сада возникло именно благодаря кирхе в честь Девы Марии, выстроенной здесь, в районе нынешнего колеса обозрения, в 1859 году. Храм был не из богатых, но и не из бедных - томская лютеранская община, небольшая, но достаточно состоятельная (чиновники, инженеры, преподаватели гимназий), смогла заказать проект храма в «неоготическом» стиле в Петербурге, ученикам знаменитого архитектора Н.Бенуа. Небольшой же переулок, отделявший храм от городского сада вполне естественно назывался Лютеранским. Жили здесь и служители кирхи, и некоторые ее прихожане. Позже поднят был вопрос об открытии лютеранского кладбища и при нем часовни.
Кладбище было устроено за городом, рядом с православным Преображенским кладбищем, что находилось в районе нынешнего студгородка (ул. Вершинина). Собственно, лютеран хоронили там давно, но теперь кладбище обнесли забором, устроили ворота с колоколом над ними - в колокол звонили во время погребальных церемоний. Таковы были «немецкие места» Томска. Что же касается самих томских лютеран, то они были людьми самыми разными.
Томские лютеране. Кто есть кто
Были среди них строители, инженеры, чиновники. Были и купцы, среди которых попадались лютеране ненастоящие. Например, всем горожанам известно было, что за лютеранин сын купца Фуксмана, иудея: купец сына нарочно в лютеранство окрестил (сам не стал почему-то), чтоб на его имя винный завод купить - ведь по российскому законодательству иудеям спаивать народ было нельзя, а вот другим конфессиям всегда пожалуйста. Неофит Фуксман-младший и дорогу в кирху не знал - дело понятное.
Большинство же томских лютеран (настоящих, а не из соображений выгоды) пользовалось заслуженным уважением сограждан, ибо, по общему мнению, отличалось особым трудолюбием и порядочностью - взяточники и воры в этой среде были редкостью. Молва приписывала этот феномен строгой лютеранской морали и прибавляла, что, может, потому лютеран и к власти не допускают - нечего моралистам там делать. Вот, к примеру, известный томичам действительный статский советник, инженер Эрнст Эрнстович фон Шульман. Этот инженер и чиновник строительного отделения Томского губернского управления долгое время состоял членом сразу нескольких строительных комитетов, в том числе по постройке зданий Технологического института, под его руководством выстроено было здание томской пересыльной тюрьмы. Однако подлинную известность Эрнст Эрнстович приобрел как окружной мировой судья - на должность эту его назначили за личную порядочность и неподкупность. Что удивительно, на новом посту фон Шульман этих качеств не растерял - за что, впрочем, сам немало претерпел неприятностей по службе: человек был, говорили, не только порядочный, но и совершенно бескомпромиссный, когда дело касалось законности. При этом немало чиновников, особенно молодых, считали фон Шульмана своим благодетелем - многим он помог кому - поднять мизерное жалованье, кому нашел денег на лечение... Пользовался, конечно, своими связями - но в чужих, а не в собственных интересах. Сам-то, говорят, так и не получил всех причитавшихся ему за 50-летнюю (!) беспорочную службу государственных наград - все отказывался по скромности.
А вот известный ученый, геолог и археолог, Готфрид Оссовский. Бывший военный, увлекшийся наукой и вышедший в отставку чтобы ею заниматься в короткий срок обратил на себя внимание ученого мира своими трудами - он составил геологическую карту Волыни, археологическую карту Пруссии. В Томск его пригласили поработать в университете. В нашем городе Оссовский написал большое исследование о Томской губернии в геологическом отношении - и, возможно, прославил бы университет и себя еще многими работами, если бы не преждевременная смерть. Оссовского, как и других его собратьев по вере, похоронили на лютеранском кладбище - там, где были могилы чиновников, инженеров, служащих, томских лютеран, оставивших след в истории города, и не оставивших такового, но просто любимых друзьями и соседями за доброту и честность. К сожалению, «немецкие места» в нашем городе просуществовали достаточно недолго - до революции.
После революции лютеране разделили судьбу верующих других конфессий: кирху закрыли, затем разобрали... но не до конца. Вглядевшись в старое фото, можно без труда заметить знакомые черты одного из зданий возле горсада. В этом «неоготическом» (а с виду не скажешь!) особнячке сейчас помещаются чиновники. Кстати, на месте снесенного Преображенского кладбища православную часовню построили, а о лютеранской что-то не слышно. Нет больше в городе «немецких мест».
Наталья Морозова.
В статье использованы материалы книги «Томский некрополь