Мама

«СЛАВЬТЕ МОЕГО СЫНА...»
Служил я тогда на окраине Новосибирска, в Первомайском районе, в Никольском храме. Увидел во сне Иверскую Афонскую икону— будто подхожу я к ней, а Царица Небесная и говорит:
— Славьте Моего Сына.
Когда стал священником, я и так старался как мог везде славить Господа. А после этого сна у меня появилось необыкновенное чувство ревности: нет сип молчать, хочу говорить всем о Боге. У меня такая энергия появилась, я всех бы, всех сейчас повернул к Богу!
До сих пор воспоминание о том сне наполняет меня необыкновенным благоговением. И думается: какая от всех нас ревность требуется, ревность за правду Божию, за чистоту, за любовь Небесную, которая всю нашу жизнь освящает.

КАК МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ АТЕИСТОМ РАБОТАЛ
Мой друг-одноклассник, Михаил Николаевич, с которым мы и учились вместе, и в армии служили вместе, по фамилии, как и я, был Бирюков. Наши деды были троюродными братьями — пятое или шестое колено. Работал он в школе в селе Колпашево Томской области преподавателем истории, а потом его взяли в пропагандисты. Атеистом работал — ездил по поселкам, по школам, по районам и всё антирелигиозные лекции читал. Против Церкви проповедовал. А мамочка Анна и папочка Николай в церковь ходили. Начальство его было очень этим недовольно:
— Михаил Николаевич, ты человек передовой, читаешь лекции против Бога, а твои родители такие отсталые — в церковь ходят. Запрети им. Пусть тебя не позорят. А то придется тебя от лекционной работы отстранять.
Приехал он к родителям и стал их уговаривать:
Мама! Папа! Прошу вас, не ходите в церковь. Из-за вас меня с работы могут снять.
У тебя есть работа! — говорит отец. — Возвращайся в школу. Зачем ты согласился против Бога лекции читать?
А он свое: работа ценная, его возят на машине, он в почете, только «отсталость» родителей мешает.
— Миша, сынок, — отвечает мать, — ты не веришь —дело твое. А я как ходила в церковь — так и буду.
Так и не смог он уговорить отца с матерью.
Шло время. Отец умер. Тогда Михаил Николаевич решил хитростью отвадить мамочку от церкви. Решил ее в своей квартире поселить. Привез в гости:
— Вот, мама, твоя комнатка. Я все для тебя приготовил, чтобы тебе хорошо у меня жилось.
— Нет, Мишенька, не поеду к тебе жить! Ты ведь не дашь мне иконы повесить, свечки не дашь зажечь?
— Нет, мама, не дам...
— Тогда я лучше буду одна в своем доме жить.
— Ну, что ж, мама, живи. Только не ходи в церковь — прошу тебя.
— Нет, Миша, не проси. Как ходила, так и буду ходить.
Но пришло время — и мама умерла. Михаилу Николаевичу позвонили, он срочно приехал. Увидел мать под иконами — досада его взяла: придут, дескать, сейчас старухи со свечами да с молитвами, священника позовут. Взял тело матери на руки и понес к машине — похороню, дескать, по-своему. Только дошел он до двери — что такое: не видит ничего!
— Почему нет света? Где свет? — стал требовать.
А как ему поможешь? Это ведь не лампочку включить! Проверили — он не видит абсолютно. Под руки его увели, посадили в машину— и в больницу в Томск, в глазное отделение. Но профессора ничего не могли сделать, никакие лекарства не помогали. Зрение вернулось к Михаилу лишь когда матери 40 дней справили. Только тогда он начал нормально видеть, освободился от своей «странной» болезни. Когда прозрел и вышел из больницы, сказал:
— Теперь, как и мать с отцом, пойду в церковь.
Власти говорили, будто у него с головой что-то случилось. Но на самом деле он уже не смог больше «проповедовать» против Бога. Замолчал. Надо думать - после такого вразумления что еще можно сказать!
Это была истинная правда. Этот Михаил Николаевич до сих пор жив — живет в селе Колпашево Томской области.

КАК ИКОНЕ ГЛАЗА ЗАВЯЗАЛИ
...Когда мы на ссылке были и среди ссыльных начали колхозы создавать, из одного такого нового поселения надергали мужиков и стали строить конный двор — благо леса полно.
В дом к хозяйке, живущей по соседству со стройкой, приехал бригадир:
— Анна Ивановна! Тут рядом конный двор строят, мужикам обед будешь варить.
Привозили продукты:хлеба, крупы, моркови, мяса — и она кормила этих рабочих.
Подошел Великий пост. Привозят, как обычно, мясо, крупу — и все остальное. Анна и говорит:
— Да сейчас же пост Великий. Вы же верующие! Как же вы постом мясо будете кушать? Мне даже варить неудобно.
А бригадир ей:
— Не твое дело. Вари — мужики работают, их надо кормить. А сама не хочешь — не ешь!Приходят мужики обедать — их десять человек было, а Анна уже наварила мясной суп, мясо приготовила. Приказали так. Но все же душа ее не на месте:
— Как вы будете есть? Ведь сейчас пост.
И ушла на кухню. А у нее икона над столом висела. Мужики вроде смутились. Один Иван нашелся — такой «смелый» — взял полотенце, залез на скамейку и смеется:
— А мы сейчас Боженьке глаза завяжем, и Он не увидит, что мы будем мясо кушать. Вот нам греха и не будет!
Словом, завязал иконе глазки. А хозяйка ничего этого не видела. После обеда этот «смельчак» стал развязывать икону со словами: «Ну вот, Боженька ничего не видел!» Анна Ивановна и увидала:
— Ты что делаешь, Иван, с ума сошел? Крыша поехала?! Проси скорей прощения...
Отругала его как могла. А Иван только смеется:
— Если Бог есть — пусть накажет меня. Вот у наших все отобрали, всех сослали — Бог никого не наказал. Ну, и где Он, Бог?.. Я не верю теперь, что Он есть.
Когда Иван пришел домой, то своей жене Евдокии рассказал, что он сделал.
— Ой, ой! Что ты наделал! Проси прощения! Кайся! — испугалась она.
А он ей те же слова повторяет, что за обедом сказал:
— А ежели есть Бог — пусть накажет меня.
— Да ты что такое болтаешь?! — жена начала плакать.
— Не плачь, Евдокиюшка, ну пострадаю так пострадаю. Зато буду знать, что Бог есть.
Вот до какого помрачения можно дойти — просить у Бога наказания!.. Так и лег спать Иван.
Утром хозяйка встает, на кухне свое дело делает. За ней встает хозяин, пытается лампу керосиновую зажечь, спичкой чиркает... Жена удивляется:
— Ты зачем, Иван, лампу зажигаешь? Ведь солнце уже подымается, совсем светло стало.
— Какое светло — темно!
Спичка у него в пальцах горит, а он ее не видит. Достает вторую спичку. Тогда жена отбирает спичку, зажигает перед его глазами и спрашивает:
— Ну теперь видишь?
А он только по стопу руками щупает, где лампа стоит. Ни спички, ни солнца — ничего не видит. Черная ночь для него настала.
Жена затряслась, зарыдала: муж ослеп! Тогда Иван понял: Господь отнял зрение. Заплакал Иван: значит, Бог есть!
Пойдем скорей в больницу! — говорит ему жена.
Зачем в больницу? — отвечает Иван. — Бог меня наказал, больница не поможет...
Евдокия упала на колени, давай перед иконами просить за мужа.
— Что ты плачешь, — говорит Иван, — я же сам просил. Вот наказание и пришло.
А на следующую ночь он видит сон. Спаситель прямо с той самой иконы, над которой Иван надсмеялся, говорит ему:
— Ты мне глаза завязал — и Я тебе глаза завязал... Вот так-то. А когда 40 дней прошло — отошли глаза.
Видно, жена молилась усердно. А Иван таким проповедником веры православной стал — будь здоров!
Произошло это в 1932 или 1933 году на севере Томской области — в Нарымском крае, куда ссылали людей.

«НЕ МОГУ ЗАЙТИ В ЦЕРКОВЬ!..»
Сколько я повидал за годы моей службы различных паломников и исповедников — со всей России! С разными грехами приходят к священнику люди, но особенно горько бывает слышать о тяжких последствиях, какие бывают у тех, кто кощунствует или глумится над иконами.
Один такой случай произошел в Самарканде. Субботняя всенощная уже закончилась, народ расходился. В это время в дверях храма появился молодой мужчина, очень больной даже с виду. Лето, жара — а он в шапке, и все за голову держится. Прихожанка, которая прибирала в храме, подошла к нему:
— Дяденька, освободите церковь, закрывать надо.
А он словно не слышит, к дверям прислонился. Усадил я его на лавочку, стал расспрашивать:
— Что с тобой? Ты болен? 
— Голова болит, — ответил.
— Давно ли с тобой такое?
Он и рассказал свою печальную историю.
«Учился я в институте и очень стеснялся, что дома у нас были иконы — мама перед ними молилась каждый день. Я же не верил в Бога. Глупостью казалась "отсталость"матери. Сколько раз просил я ее:
— Мама, убери иконы!
— Да ты что, сынок, как можно говорить такое! Долго я спорил с ней, но мать — ни в какую! Наконец, я решил больше не упрашивать ее, а просто убрать иконы. Так их спрятал, что никто не найдет.
Мама пришла с работы, глядь — икон нету.
— Володя, где иконы?
— Не спрашивай, мама, нету их.
— Куда ты их дел, Володя? Отдай, не бери греха на душу!
— Нету икон.
Как ни просила мать, не мог я ей сказать, что сделал с ико-нами. Она заплакала. Долго плакала. Умоляла:
— Отдай иконы!
Я молчал. Наконец, мать сказала сгоряча:
— Дурак ты, дуракам и будешь!
Вот и все. Мне не по себе стало немного от этих слов. Но я храбрился, лег как ни в чем не бывало. Но в полвторого ночи проснулся от страшной боли в голове — так мне тяжко сделалось, что я схватился за голову и кричал во весь голос.
Мать вызвала "скорую помощь", увезли меня в "психушку". Шесть месяцев пролежал, как ни кололи — головные боли не проходят, и сам я вроде как умом повредился. Мать давай плакать, корить себя:
— Да зачем я так сказала на своего сынка?!
— То в одну церковь бежит, то в другую — кается, просит прощения. А чего просить, если икон нет...
Наконец решилась, пошла в больницу, написала расписку, чтобы отпустили меня домой. А я дома больше половины месяца не спал. Не могу спать — и все тут. Никакие таблетки не помогают. Мне кто-то подсказал:
— Володя, ты в церковь пойди.
Вот я и пришел в церковь. Мне здесь легче — так спокойно стало. Можно у вас ночевать остаться?..»
Снял этот несчастный Володя шапку и стоит, упершись головой в дверной косяк. Все уже вышли из церкви, а он все стоит — будто уснул. Ему снова напоминают:
— Храм закрывается уже...
 Он отошел на несколько шагов. А потом снова просит: — Можно я у вас ночевать буду?
Ну, покормили его ужином, оставили на ночь. Потом еше на одну. И так он месяц жил при церкви — домой даже не думал появляться. В гараже ему постель устроили, поставили шифоньер, стол. Читал он много — ему книг надарили... А мать его потеряла совсем: и в «анатомичку», и в милицию, и в больницу обращалась
— нигде нету. Опять плачет:
— Куда Володя девался?
В соседней церкви ей сказали, что сын в Георгиевском храме. Прибежала она к нам, залилась слезами:
— Володя, ты живой! Слава Богу! Я уж думала, что совсем тебя потеряла... Сыночек, прости меня!
— Мам, за все — слава Богу.
— Пойдем домой, сыночек.
— Нет, мама, не пойду. Мне тут хорошо. Поплакали они вместе, а потом мать снова спрашивает:
— А все-таки, Володя, куда ты иконы девал?
— Ох, мама, их нету — не спрашивай больше об этом! — снова помрачнел сын.
Так три года он и жил при нашем храме. Но в сам храм не заходил — не смел. Однажды я попросил его:
— Володя, пойдем, поможешь мне помянники читать. Он только через порог храма ступил — вздрогнул, будто его ударили, как за голову схватится:
— Ой!!! Батюшка, я не могу в церковь зайти!
И выбежал из храма. Только в церковной ограде мог ходить спокойно. Вот что значит — икона! Страшно не то, что кощунствовать - без благоговения прикоснуться к ней.

ПРИМИРЕНИЕ С НЕБОМ
Это случилось в Томской области в Колпашеве. Одна девица, по имени Зоя, закончила 10 классов, получила аттестат зрелости. Пришли к ней три школьные подруги чайку попить. Увидели иконы
— начали смеяться:
— Глядите-ка — иконы держат!
Хи-хи-хи да ха-ха-ха! Зоя смутилась, покраснела. Мать пришла с работы — дочь ей ультиматум:
— Мама, убирай иконы!
— Ты что, дочка?.. Ни за что я этого не сделаю.
Две недели шла борьба. Мать не уступает. Плачет от горя. А дочка вошла в богоборческий раж:
— Мам, тогда я эти иконы уберу сама!
— Уберешь?..Тогда, доченька, я тебе горшочка ни разу не поднесу, пить не подам!
— Да что ты такое говоришь, мама?!
— Как мать сказала — так и будет, если иконы тронешь. Будешь лежать пластом на постели — парализует тебя. Тебе Царица Небесная отнимет ножки, отнимет у тебя разум, будешь как глупенькая лежать...
Зое стало не по себе. Но все-таки она не отступила от своих замыслов. Тогда мать начала акафисты читать. Она работала сторожем — и по 3-4 акафиста за ночь успевала прочесть: Спасителю, Царице Небесной, чтобы вразумили ее дочку Зою.
— Царица Небесная, прости! — непрестанно взывала мамочка со слезами.
И однажды — прошло две недели или больше — в ночь с субботы на воскресенье дочь как крикнет:
— О-о-ой, мама! Давай крестик! Давай молиться. Скорей!!!
— Да что случилось, Зоюшка?
— Не спрашивай! Не расскажу. Страшно!
Надела крестик Зоя, встала на колени. Помолились вместе с матерью часа два. Немного успокоившись, дочь рассказала:
«Какая-то милая, хорошая Монахиня, красивая-красивая, держит меня за руку и ведет на запад. Одета Она в блестящее коричневое одеяние — такого дивного цвета на земле вообще нет. Вокруг— черная ночь. А там, где мы идем, светло, как при солнце. А откуда свет поступает — не видно. Долго шли мы молча. И подвела меня эта Монахиня прямо к крутому обрыву, метров 15 глубины. А там темная, грязная вода, в которой плавают и крысы, и крокодилы, и какие-то гадюки. И люди среди этих гадов плавают. Человек вынырнет — а крокодилы за ним гонятся. Он ныряет— и крокодил за ним. Картина, конечно, ужасная. Но я сначала не поняла что к чему. Тогда эта Женщина говорит мне:
— Ну, вот, Зоя, если будешь Бога гнать, то в таком месте будешь во веки веков».
Когда эта девица услышала, что эти ужасы касаются ее лично, проснулась да как закричит:
— Давай, мама, молиться!.. Давай мне крестик скорее! Потрясло ее, как духовно страдают люди, которые борются против Бога
— пусть даже словом. Встали они с матерью на молитву — часа 2 молились на коленях. И такое вдруг горячее желание появилось у Зои — молиться, немедленно пойти в церковь, никого не стесняясь...
— Пойдем, мама, в церковь!
— Рано еще, дочка, только 4 утра — поспи немного...Всего два часа Зоя помолилась с матерью — а уж и слезы покаяния появились, и изменилась она, духовно совершенно другой стала. То против Бога шла, а теперь за Богом потянулась. Молитва — это проповедь великая!.. В 6 утра проснулась Зоя со слезами на глазах:
— Ой, мама, мама, ну зачем я проснулась?.. Пыталась снова закрыть глаза — нет, не спится.
— Что же ты видела? — удивилась мать. И Зоя рассказала... «Ту же Самую удивительную Монахиню — но только вела Она
меня на восток, по дороге, прямой, как струна, сияющей стальным блеском и ровной, как стекло. Тихо шли мы, не торопясь — уже не тьма, а дивный свет кругом. Подошли к огромным резным вратам — красоты такой, что ни одному художнику не создать. Врата эти сами открылись перед нами и сами закрылись. А дорога идет вдаль через прекрасный сад, полный порхающих птиц, благоухающих цветов, необыкновенных плодов. На это невозможно смотреть без восторга! Смотрим — впереди показался золотой крест, послышалось дивное пение, несущееся из окон храма. Ой, как хорошо поют! Я слушала, слушала — и у меня слезы потекли от этой Благодати... Монахиня молча смотрела на меня, а потом спросила:
— Ну, как, Зоя, нравится тебе церковное пение? Я смогла выговорить только:
— Ой, как нравится! Как хорошо!.. — и заплакала. И в тот же момент проснулась. Мама, мама, зачем я проснулась?!»
После этого Зоя стала ходить в церковь без всякого стеснения
— никого не стала бояться... От самой Зои я и услышал эту историю.
Вот вам живая проповедь — как мать вымолила безбожницу-дочь. Сами-то мы, без материнских молитв, и не слышим обращенного к нам Божиего слова. Глухие сердцем бываем. А мать, Мария Ивановна, — она все глаза выплакала, неотступно молилась, каждую ночь по нескольку канонов и акафистов читала за дочь.
А потом пришло время — мамочка умерла... Дочка осталась одна, и так уж случилось, что заболела она туберкулезом... А ее подруги — врачи, такие хорошие, заботливые, стали приносить ей лекарства, продукты. Зоя же решила:
— Господь дал мне болезнь — я должна ее терпеть!..
И все вспоминала, что она видела в небесном саду — такая там была радость, такой свет! Не мне судить, права она или нет,
— но только не стала она лечиться, два года туберкулезом болела, а никакого лекарства в рот не взяла... А когда умерла — лежала в гробу со светлым лицом, будто восковая, легкая, неземная — примиренная с Небом, против которого она восставала по неразумию своему.

ИВЕРСКАЯ ВЕРНУЛАСЬ
Случилось это в феврале 1996 года на станции Болотное Новосибирской области. Двенадцатилетняя девочка Света страдала расслаблением рук. Сколько ни лечили ее в разных больницах
— ничто не помогало: руки у нее не поднимались совсем, сильно болели, только кисти едва действовали, с трудом ложку могла удержать. Родители сокрушались, конечно, но не умели помочь девочке — Бога-то они, как многие при советской власти, не знали.
Как-то приснился Свете удивительный сон. Девочка потом рассказывала журналисту Сергею Панфилову:
«Увидела я во сне необыкновенно красивую Женщину в розовой блестящей одежде, в прозрачных туфельках розового цвета. Подходит Она к постели моей и говорит:
— Света! Что же ты лежишь?
— Тетя, у меня руки сильно болят, — отвечаю.
— Света, встанешь утром — залезь на чердак, там под потолком лежит икона, завернутая в ткань. Приложись к этой иконе — и получишь исцеление».
Света проснулась — никому ни слова не сказала. С трудом залезла на чердак. Нашла сверток с иконой. Развернула, ахнула: ой, как Женщина на иконе похожа на Ту, Которая приснилась... Не зная, как надо прикладываться, только прислонилась к иконе — и почувствовала удивительное тепло. Появилось чувство, что руки исцелены. Решила испытать — и сразу же с радостью подняла свои руки, не ощущая прежней боли. Слезла с чердака, побежала к матери на кухню:
— Мамочка, смотри, смотри,,а руки-то у меня поднимаются!
— Да быть не может! — не поверила мать своим глазам. Ведь врачи уже никакой надежды на исцеление не оставили. Никак не может мать поверить своей радости:
— Да как же это случилось, доченька?..
Света и рассказала матери про свой сон. Радуется девочка, без конца поднимает руки:
— Смотри, смотри, мамочка! Мать заплакала:
— Беги за отцом, дочка!
Отец тут же прибежал из депо, где он работал. Достали спрятанную икону (56 лет она в пыли пролежала), вычистили, вымыли, вытерли — это был старинный Иверский образ Пресвятой Богородицы, 80 сантиметров в высоту, 65 — в ширину, написанный и освященный на Афоне в 1909 году. Поклонились родители Матери Божией, помолились, как умели, поплакали. Образ в красный угол повесили.
А на следующую ночь Царица Небесная снова явилась во сне Свете и говорит:
— Скажи, чтобы отнесли икону в Мой храм.
Света когда проснулась, тут же об этом маме рассказала. Тогда отец Светы взял икону и пошел в ближайший храм святителя Николая, рассказал отцу Анатолию все, что случилось и что повелела его дочери в сонном видении Матерь Божия. Отец Анатолий глянул на икону и говорит:
— Невдалеке от нас, на станции Мочище, есть храм в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница».
— Тут же позвонили настоятелю этого храма отцу Геннадию, сказали: «Ждите, часа через три привезем к вам чудотворную Ивер-скую икону, которую Сама Богородица повелела отнести в Свой храм». С молитвами, с песнопениями взяли икону на руки и повезли на электричке. Встречали ее на вокзале больше сотни прихожан со свечами в руках. Торжественно препроводили святыню в храм. И кто в тот день прикасался к этой Иконе — не знаю, какая ужу них вера была, но все, по великой милости Божией, получили исцеление! Случай этот стал широко известен во всей Новосибирской области. Приезжала съемочная группа с телевидения, рассказывали про исцеления больных. А после телепередачи сколько народу перебывало у иконы — не счесть! Несколько недель источалось миро от этой Иверской иконы, писанной на Афоне, которая пролежала на чердаке 56 лет невредимой в годы гонений на веру. Она была обретена, чтобы явить нам чудо и подкрепить нашу веру.
Я каждый год езжу в Мочище, где находится чудотворная икона, люди до сих пор получают от нее исцеления от различных недугов, в том числе и онкологических.
И мы должны не забывать благодарить Господа за это. Это благодать Божия посещает нас.
Сейчас много подобных случаев — явлений мироточения, слезоточения, кровотечения икон. У нас в Новосибирске в Великий пост появлялись натуральные слезы на иконах Божией Матери и Спасителя. Их брали на анализ и убеждались: слезы, и ничто иное! Все гадают, что это может значить. А я так думаю: когда Икона плачет — это проповедь для нас, чтобы мы позаботились о покаянии.

Автор книги "НА ЗЕМЛЕ МЫ ТОЛЬКО УЧИМСЯ ЖИТЬ": Протоиерей Валентин Бирюков