Мама

БРАТЬЯ ЭММАНУЭЛЬ
Фамилия их была необычна: Эммануэль, что значит «с нами Бог». Где-то в Крыму они владели имением в пятьсот десятин. В семье было четыре сына, все - офицеры действующей против немцев армии. Старые отец и мать жили там же, в Симферополе.
Во время революции дети, не знаю, все ли, воротились к родителям. Со старшим из них, Левушкой, была особенная история еще на немецком фронте.
Однажды мать, проснувшись ночью (или не успела еще заснуть), увидела у своей постели светлое пятно. Постепенно вырисовывалось лицо старшего сына в крови. Видение исчезло. Старушка разбудила мужа, рассказала все. На другой день было послано письмо в часть, где он служил. Пришел ответ. Оказалось, в ту ночь было наступление наших на немцев. Осколками разорвавшейся гранаты Левушку ранили в голову, и он упал замертво.
На другой день мимо проезжал другой офицер и опознал друга. Слез с лошади и убедился, что тот еще жив. Поднял на седло и доставил до медицинского участка. Левушку выходили. Дальнейшая история его неизвестна. Но достаточно удивления, что спасший друга офицер был сыном прислуги этих помещиков и они помогли матери его воспитать сына в военном училище. Теперь же он отблагодарил их спасением сына благотворителей.
С другим сыном история случилась в Севастополе. Когда началось преследование офицеров, он хотел тоже скрыться, уехав с пароходом. Достал как-то требуемое на выезд разрешение местного «ревкома», отправился на пристань. Спрашивает в кассе билет.
- А разрешение?
Офицер, конечно, в советской форме, лезет за ним в боковой карман, но не находит. Обыскал все: нет разрешения. Ехать нельзя. Неужели забыл на квартире?.. Бежит обратно, ищет - нет! Опять лезет в боковой карман. И что же? От пота бумажка взмокла и прилипла к кожаной тужурке. Выхватив ее, он помчался на пристань, но уже было поздно: пароход отошел... И к его счастью... Там, в пути, был обыск, и многие офицеры погибли. Он остался живым.
Третий случай, уже совсем почти сказочный.
Звали этого брата Владимиром Александровичем. Он скрывался в Симферополе... От одного офицера я слышал, как он на чердаке был заложен кирпичами... Дома не жил из-за опасности ареста. Контроль посетил и родителей его.
- Где сыновья?
- Не знаем, - отвечает мать. - Вы их ловите, разве они будут сидеть дома? ,
Пошли с отцом обыскивать все. А около матери оставили для караула одного матроса. Посмотрев на него, она почувствовала какое-то доверие к нему и спросила:
- Откуда вы родом?
- Из Самарской губернии.
- А у вас есть мать?
- Есть.
- Как вы думаете, каково было бы ей, если б вас ловили так, как вы теперь ловите детей наших?
Матрос промолчал.
- Послушайте, Бог знает, может быть, вы встретите кого-нибудь из моих сыновей? Прошу вас именем вашей матери: помогите ему!
Опять ничего не сказал матрос.
Обыск кончился ничем, но вскоре Владимир был арестован. Сначала его посадили в тюрьму, а потом - расправа короткая - его и еще шестерых офицеров ночью увели на расстрел. За железной дорогой, недалеко от епархиального свечного завода, была вырыта большая канава, на краю которой происходили расстрелы. На этот раз назначили для совершения казни девять солдат. Раздался залп, другой. Все попадали. Владимир, видя, что он лишь ранен, падая, прикрыл голову рукой в надежде, что если будут еще добивать, то не в голову, не так опасно. Так человек инстинктивно хватается за соломинку, желая жить... Должно быть, на сей раз этого не случилось. Солдаты ушли. Это было под Новый, 1918 год. В Крыму иногда и зимой тепло. Когда все стихло, он поднимает голову и, к удивлению своему, замечает, что поднимается другой, тоже неубитый. Что делать? Решили ползти в разные стороны, вдвоем заметнее. Было темно. Вдруг Владимир видит впереди себя человека с ружьем. Ох, дозор! Бросился на землю, но тот уже заметил его и потребовал встать... Ну, значит, вторая смерть. -Кто?
— Офицер.
И он открыто сознался про себя — все равно конец. Но вдруг слышит успокоительные слова:
— Я рабочий. Ищу своего брата, тоже из офицеров. Не убит ли он ныне?
— Как фамилия?
— Такая-то...
— Нет, его не было с нами.
Что делать дальше? Рабочий жил далеко, в Татарской слободке, совершенно противоположной от станции: туда не донести и не довести тяжелораненого, и опасно. Вспомнил, что тут неподалеку живет знакомый мастеровой. К нему ночью и привел он нового знакомца. Там обмыли, перевязали его как могли. ;
Но беда не приходит одна — по пословице. Где-то рядом или жили, или пировали матросы. Заметив ночью огонь, заподозрили и во- шли. Расспросили: кто, что? И опять смерть на пороге. Матросы, может быть, добродушные от вина, затеяли еще спор с раненым, что вот уче-ные прежде нуждались в народе, а теперь бросили его. Однако нужно было опасаться недоброго конца. Тогда хозяин дома идет на станцию к коменданту и просит оградить от дебоша матросов его знакомого. Тот, может быть спросонья, не разобрав, в чем дело, дает какую-то записку об удалении буянов, хлопает по ней красной печатью и для верности посылает с мастеровым еще дежурного солдата. Матросы подчинились, ушли. Пришедший провожатый спрашивает: «Как фамилия?» - «Эммануэль». -«Что? Как?» - «Эммануэль!»
Оказалось, это был тот самый самарский матрос, которого умоляла мать спасти ее детей. Он настолько был поражен этим совпадением, что (вероятно, рассказав о своей встрече с ним) сам нашел извозчика и отвез раненого в больницу, помещавшуюся в так называемом Новом городе на другом берегу Салгира.
Дальнейшей истории его я долго не знал. Прошло лет десять. Я был в Сербии настоятелем храма и законоучителем в русском кадетском корпусе в городе Бела Церква, недалеко от румынской границы... Как-то на уроке рассказываю кадетам предпоследней «роты» (там не «классы») эту историю, вдруг поднимается кадет лет восемнадцати - двадцати и говорит:
- Владыка, я лично знаю Владимира Александровича.
- Как? — удивляюсь я.
- Он живет сейчас в местечке Ясеница, в Словении, где и мои родители.
- Да что вы? Дайте мне адрес.
Я послал Эммануэлю подробнейшее описание всей этой истории и просил его ответить, так ли все это было? Слишком уж сказочно!
Он подтвердил историю, сделав незначительные изменения и дополнения. Одно из них помню и сейчас:
«Когда нас солдаты расстреливали, я слышу, как один из них говорит: «Чевой-то, ребята, страшно!» И быстро пошли назад».
Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. - М., 1994.

- Приказываю вам немедленно расстрелять цистерны.
Старшему лейтенанту и в голову не пришло ослушаться. Дал приказ, и солдаты расстреляли цистерны из автоматов. Спирт полился отовсюду. Все стояли в недоумении, не понимая, зачем они это сделали. Тогда решили обратиться к полковнику, узнать, кто он и почему отдал такой приказ. А полковник как сквозь землю провалился. Комбат подумал: «Может, это было наваждение». Начал спрашивать у солдат, но все отвечали, что был полковник и был приказ. Как выяснилось впоследствии, в цистернах находился метиловый спирт, так что тех, кто выпил бы его, ожидала смерть. Вот такое непонятное происшествие.
Когда старший лейтенант вернулся с фронта домой, то увидел у матери в уголке с иконами фотографию монаха, в котором узнал полковника, приказавшего расстрелять цистерны. Он спросил, кто это. Мать ответила, что это духовный отец ее, иеросхимонах Серафим. «Он молился за тебя всю войну, — сказала мать. — Я его просила, чтобы молился за тебя, чтобы ты вернулся живым».
Старец иеросхимонах Серафим Вырицкий (Василий Николаевич Муравьев) (1865-1949). Изд. 2-е, испр. - М, 1997.

Они - православные латышки. Мать была женою латыша, а потом осталась одна с дочерью. Не знаю, была она при муже учительницей или лишь после него; но только я узнал уже о ней, когда она ходила в церковь вместе с дочерью... Я очень мало кого знал из участников богослужений и слушателей моих проповедей. После я узнал следующее.
Мать была учительницей. Потом она вынуждена была оставить это дело. Не смутилась. Поступила в ночные сторожихи на одну фабрику. Выла весьма рада этому. В это время я получил от нее письмо, где она описывала
свое состояние на новой службе: оказалось, она не только не осуждала никого, не только не огорчалась сама, но была даже довольна переменой.. Она ночью, оставаясь одна на фабрике, никого уже не стесняясь, пела псалмы, молилась. И это доставляло ей великое утешение.
А когда она причащалась Святых Христовых, Таин, то всякие скорби, точно туман, рассеивались у нее. Да, и вообще скорбей у нее как будто не бывало.
Подобна ей была и дочка. Теперь ей уже около тридцати лет. Ни о каком муже она не мечтала и не мечтает. На вид - будто холодна, даже точно недовольная, а на самом деле — доброе существо. Теперь они обе служат, кажется, в одном учреждении. Друг друга любят. Имущества всегда - мало. Но существуют.
Однажды я получил подарок от них: фарфоровая кукла, в платке, который был перепоясан на груди за пояс крест-накрест, - куда-то стремилась вперед- Я не понял назначения и смысла этого подарка. Но в письме мать писала, что дочка копит себе средства на дорогу в Ростов: «На богомолье». Я в кукле не нашел ничего идейного и скоро подарил ее одной семье. И лишь после, при помощи других, догадался, что это - символ дочки, путешествующей на богомолье. И действительно, в один день летом она является в Ростов, чтобы в молитве провести здесь недели две. Ее устроили у одних знакомых. И она в радости провела это время... Тихая... Покорная...
Митрополит Вениамин (Федченков). Божьи люди: Мои духовные встречи. - М., 1998.

ЛАМПАДКА
Так прозвали люди рабу Божию Анну П. Рано, против ее воли, когда ей еще не было и шестнадцати лет, выдали ее замуж за семнадцатилетнего доброго юношу, с которым она жила в любви, по заповедям Божиим. Рано утром, идя на службу, он был убит злыми людьми. Много горьких слез пролила она, оставшись вдовою с детьми-сиротками. Любимая дочь через девять месяцев после своего замужества умерла при родах. Младший сын невинно был расстрелян. Но все скорби А. П. переносила безропотно, предавая себя и детей на волю Божию. Постоянными словами ее были: «Как Бог даст!», «Как Богу угодно!», «Да будет воля Бо-жия!» Крепкую веру в Бога заложила она и в своих детей. Вся ее радость и утешение были б Боге. По смерти мужа А. П. усилила свои молитвы и добрые дела. Раз в неделю она неизменно ходила в Херсонесский монастырь к почитаемому старцу отцу Серафиму, духовному наставнику.
Утешая ее по смерти убитого мужа, старец говорил ей:
- Такую смерть еще заслужить надо.
В другие дни она посещала больных и в домах, и в больнице; передавала пищу узникам в тюрьме; ходила по монастырям; давала в своем доме приют странникам, монашествующим. Как-то всю зиму прожил у нее бездомный «босяк», как его называли. Нищих она целовала, как меньших братьев Христовых, снабжая их пищей и одеждой, предварительно накормив их и дав им пищу в дальнейшую дорогу.
Анне П. было уже более семидесяти лет, когда к ней в дом зашел странник Л. Она сидела на кровати в своей комнате. И вдруг лицо ее преобразилось, сделалось светлым, румяным; глаза увеличились, стали прекрасными. Взглянув на нее, странник Л. воскликнул:
— Хоть сейчас пиши икону!
После этого случая знающие ее стали замечать такое же изменение после принятия Святых Таин: лицо сияло благодатью! Во сне Анне П. велено было читать следующую молитву: «Да восхвалят Господа нашего Иисуса Христа: Святый Безсмертный, спаси мир от великого бедствия! Да будет Кровь Господа нашего Иисуса Христа оправданием нашим! О Боже Безконечный! Яви нам милосердие Свое ради Крови Сына Своего и страданий Его на Кресте!» Эту молитву А. П. всегда читала.
Перед смертью ее, рано утром, другая дочь ее услышала во сне голос за окном:
— Она - впереди всех лампадок! Ты слышишь?
Дочь вскочила, подбежала к окну, открыла форточку и ответила:
— Слышу!
С этих пор и привилось к ней слово: «Лампадка». Незадолго до самой смерти ее дочь въяве услышала чудное пение птиц на дереве перед домом. Она позвала старшую сестру... Обе вышли во двор и слушали пение. И обе подумали, что это - сигнал' «Скоро мамочка уйдет от нас». И действительно, она скоро скончалась. Дочь ее с горя скорбела и обливалась слезами. Но в момент смерти матери ее неожиданно вошла в сердце радость, и она начала петь пасхальные песнопения перед телом усопшей матери: «Христос воскресе из мертвых», «Воскресение Христово видевше»...
Через несколько месяцев после ее смерти, в Великом посту, дочь встала рано утром и, помолившись, снова, одетая, прилегла и слегка задремала. Вдруг в комнате появилось белое облако. Оно опустилось, и в нем, в центре, появилось лицо покойной матушки. Строго глядя на дочь и указывая на иконы, Анна П. произнесла:
— Почему часы не заводите?
Дочь тотчас очнулась и, вскочив с постели, начала - как всегда делала с покойной сестрой -вычитывать 1, 3, 6 и 9-й часы.
Умерла Анна П. на девяностом году своей жизни... Часто она являлась дочери, делая ей различные указания.
«Читатель! Вспомни в своих молитвах рабу Божию Анну!» - так заканчивает жизнеописа-тельница, может быть, сама дочь ее. Вероятно, она же писала и о «Явлениях умерших». А мы только переписали «житие» усопшей и явления ее, с маленькими изменениями в порядке написанного.
Митрополит Вениамин (Федченков). Божьи люди: Мои духовные встречи. - M. 1998.